AFONSO BOTELHO
(1919-1996)
Его основные темы – любовь и смерть. Конечная цель – Религия
любви.
Не отказывая рациональному знанию, он говорил и о «познании
сердцем».
Считал смерть (но не как понятие, а как событие) отправной точкой для философии и
началом для знания.
Размышлять о смерти, значит, с одной стороны думать об
отношении жизнь-смерть и смерть – бессмертие, а с другой стороны, это
размышление неотделимо от проблемы или тайны зла, или в понятии одновременно
онтологическим и религиозном – греха.
Зло – это больше, чем отсутствие или утрата добра, зло
включает всегда отказ от добра, который является волевым актом субъекта.
И поскольку Добро может быть понято, как чистый акт Бога, то
отказ от добра онтологически рассматривается как грех.
Человек, несовершенное творение, сотрудничающее с Богом в
творении, как свободное существо может отказаться от блага.
Под теорией смерти и теорией любви есть основание – движение
саудаде, которое, родившись от темпоральности человека, стремится отменить
время, в котором смерть демонстрирует свой сущностный абсурд, и стремится
соединить в единой и совершенной любви две дополняющие друг друга инстанции
Эрос и Агапэ. /65/
Метафизическое условие возникновения саудаде – отсутствие, в
самых разных своих формах, с предельной формой отсутствия – смертью. /65/
Саудаде содержит в себе начало восстановления времени или,
что то же, времени без бытия или элиминации времени, поскольку дополняет его. Для
саудаде прошлое столь же ценно, как и будущее, и вот уже в саудаде они оба
пробуждаются или элиминируется, из-за своей конвергентной природы, которая
исключает какое-либо проникновение внешнего или гетерогенного времени.
На самом деле, память, которой «питается» саудаде – это не
смутные воспоминания, не напоминание, не память, воспроизводящая закончившееся
или прошедшее, это исходная память бытия или память об Эдеме, которая
отображает бесконечность и совместное присутствие существ в прошлом, настоящем
и будущем, память творящая, которая сохраняет и создаёт, для него нет чувства
механического разделения времени, поскольку прошлое, настоящее и будущее
одинаково включены и встречаются в своём единстве внутренней диалектики саудаде. /65/
Будучи раскрытием Духа, саудаде содержит в себе глубокую соединяющую
и животворящую связь человеческого бытия, верность любимому существу. Так как саудаде представляет высокое чувство
любви, очищенное от своей сущности, саудаде преодолевает и отменяет границы,
которые человек приписывает времени, делая из него мнимое время, так как если
бы его не было, саудаде затухло бы как чувство предназначенное для того, чтобы
связывать чистые видимости или регистрировать их в боли, в страдании.
Изменение, которое есть во всех вещах, это причина, по которой для саудаде
каждая потеря имеет восстановление, однако понятие возвращения, его структура
относится к восстановлению рая на земле или к возвращению в потерянный рай,
который есть всегда больше искупление живых, чем воскресение мертвых,
растворение хронологического времени через стремление к вечности, точка,
позволяющая говорить, что саудаде – это Бог, любующийся на себя в своём
творении, исполненном и возлюбленном. Таким образом, специфические начала
теории саудаде нужно искать не в бытии, которое уже есть, а в бытии, которое
мыслится, как таковое. /66/
Столь же важный аспект для Афонсу Ботелью - различие,
которое устанавливается между саудаде как чувством и как предчувствием. Будучи
чувством, саудаде – это узел сообщности существ, который делает общими
некоторые моменты бытия и делает прошлое настоящим; как предчувствие, пророчит
будущее или судьбу, заставляя его родиться от ощущаемого настоящего и позволяя,
чтобы индивидуальность каждого существа открывалась и заполняла конечные
промежутки времени /66/
Афонсу Ботелью, как и Жузе Маринью считал онтологию саудаде
существенным дополнением к теории мифа. /66/ При этом считал, что только миф
обладает способностью восстанавливаться во времени. /67/
Миф – это возвращение во времени к истоку. И как таковое
движение он всегда содержит воспоминание о земном рае и желание восстановить
его, поэтому может определяться как «божественная драма, которая повторяется
или представляется, следуя актуальному времени театра и не следуя необратимому
времени Истории» или как «история с возвращением». /67/
По своей природе миф включает в себя превосхождение
реального времени в чувстве первоистока, превосхождение, посредством которого
восстанавливается и представляется энергия действия или снова и каждый раз для
нас представляется или делается нам очевидным его подлинное лицо.
С другой стороны, миф, поскольку он является воспоминанием
потерянного рая и желанием его восстановить, содержит в себе, как свой
сущностный элемент, память и желание, которые по сути и есть собственная
сущность саудаде, что позволяет справедливо полагать, что саудаде составляет
истинную субстанцию мифа. /67/
Следует заключить, что по своей сути подлинный миф – это
всегда миф о происхождении. /67/
Миф находится на той глубине, которая видится за порогом
размышления. Предвидение этой глубины, находящейся за порогом размышления, не
нуждается и в том, чтобы обосновываться онтологическим мышлением, потому что
оно и есть субстанция онтологии без самого являющегося (sem ontos) /67-68/
Происхождение мифа не в бессознательном, а в снах, что
понятно в юнгианском подходе, который признан более богатым, чем подход Фрейда.
/68/
Три уровня и источника знания по Ботелью:
·
Логическое рациональное, доступное всем
·
Философское в понятиях, которое всегда включает
посвящение, инициацию
·
Религиозное, которое обращено только к верующим
и к ним взывает. /69/
Эстетическое знание, поскольку оно является участием в
абсолюте через чувственное, представляет собой всегда трансцендентное движение.
На самом деле, для познания через произведение искусства необходимо, чтобы душа
повернулась к абсолюту, транцендируя все видимости, которые факты или документы
о фактах представляют и вызывают в памяти чисто репродуктивной, с тем, чтобы
достичь активной памяти и динамической сферы архетипов. /69/.
Для Ботелью понятие первообраза обосновывало мышление и
познание эстетическое и трансцендентную символическую связь, а понятие любящей
монады обосновывало его теорию любви….
Вообще крайнее намерение Афонсу Ботелью было открыть и
проявить новую религию мужчина-женщина. /70/
Это не была бы религия, которая была бы враждебна или
противостояла бы каким-либо религиям, наоборот, она брала бы вдохновение,
отправную точку веры в них, приобретая форму движения, в котором Эрос и
религия, что которые долго взаимоисключались, шли бы парой, как образы той
объединяющей и возвышающей божественной любви, в которой все творения находят
своё нематериальное начало. /71/
Комментарии
Отправить комментарий