Это был мой последний день в Лиссабоне. Отпуск кончился.
Россия надвигалась.
I.
Я распланировала день, точно решила, в какой ресторан пойду
обедать. Но память подвела. Ресторан, который я себе наметила, не работал по
воскресеньям. Я ведь знала об этом, но забыла. Сегодня – как раз воскресенье.
Пришлось идти в ресторан рядом с отелем.
За соседним столиком сидели два божьих одуванчика – старичок
со старушкой. Такие, знаете, благополучные европейцы. У меня не было выбора не
сесть рядом с ними. Другого свободного стола в обеденное время не было. Они беседовали
на неведомом мне языке, чуть похожем на французский. Но, несмотря на возраст,
уговорили кувшинчик вина. Кушали салатики. После салатиков старичок высыпал в
бокал с водой какой-то порошок, помешал и выпил. Мне принесли рыбу.
- О, как аппетитно выглядит ваша рыба, - сказала мне
старушка, явно, чтобы начать беседу.
- Она будет вкусная, - заверила я её, чтобы беседу
поддержать.
- А вы откуда?
- Из России.
- О, я был в России два раза, - вступил в беседу старичок.
Я изобразила изумление. – Вам понравилось?
- Да. Я первый раз был в России в 1964 году. Тогда был
Хрущев.
Я изумилась уже честно.
- Тогда приоткрылось «маленькое окошечко» в железном
занавесе, - прояснил старичок, - я приехал. Был в Москве. Но не только: ещё в
Харькове и Киеве. Знаете, они раньше были частью Советского Союза. А потом в
Грузии.
Я открыла рот и смотрела на него уже с огромным интересом.
Мы поговорили про Грузию. Ещё про что-то.
- А вообще я проехал весь этот маршрут на машине, - сказал
старичок.
Это было свыше моего воображения, о чем я ему и сообщила,
добавив, что он грандиозный человек. Так и не могу себе представить голландца
(а он оказался голландцем), знающего из русского одного слово «здравствуй»,
едущего из Москвы на машине через союзные республики в 1964 году.
А потом уже после перестройки они плыли на пароходе из
Питера в Москву. Старушка сказала, что Москва по её мнению – очень красивый
город, но ей показалось, что жить там очень трудно. А в Португалии, между
прочим, они третий раз.
Блин, вот тебе и «божьи одуванчики» с порошками.
II.
Процессия в честь Святого Себастьяна и Божьей Матери
Здоровья (Nossa
Senhora de Saude) начиналась через сорок
минут. Была жаркая середина дня. В центре тихой площади размером с большую
кухню журчал фонтан, было слышно, как плещутся в фонтане голуби. Скамеечки были
укрыты привлекательно-прохладной тенью. Я решила, что минут тридцать после
обеда можно и потупить, глядя на голубей и слушая фонтан.
- Можно присесть? – по-португальски спросил мужчина в
ослепительно белой рубашке с короткими рукавами.
Я ответила, что конечно, и он с запредельной деликатностью
присел на противоположный краешек скамейки.
К голубям прилетел купаться воробей. Голуби не возражали. К
нам подошел щуплый молодой человек и с жалостным выражением лица спросил нас –
не парле ли мы франсе или хотя бы спик инглиш? И скороговоркой рассказал на
английском историю, как у него только что автомат съел банковскую карту, и теперь
его спасут пятьдесят центов. Я молодым и здоровым не подаю, думаю, что они
могут и поработать. Поэтому я сделала вид, что вообще ни на каком языке не
разговариваю.
А вот сосед мой проявил абсолютную открытость. Он сообщил
парню, что он и франсе, и инглиш, но продолжал с ним разговаривать
по-португальски. Парень встал перед дилеммой: продолжать изображать из себя
потерянного иностранца, или перейти на очевидно и для него родной португальский
с надеждой получить свои пятьдесят центов. Мелкие деньги пересилили ещё более
мелкую честь секунды за три. Парень на португальском рассказал вновь свою жалостливую
историю про безжалостный банкомат. Мужчина оставался спокоен и благожелателен.
Он поговорил на тему – что, да, конечно, банкоматы они такие, могут и
сломаться. Спросил у парня, откуда он. Из Кашкайша – сказал парень. Мужчина
рассказал вкратце, как он когда-то работал в Кашкайше, а теперь вот
безработный. Беседа текла ни о чём. Я наблюдала с интересом, к чему это приведёт,
и во мне укреплялась внутренняя уверенность в том, что мужчина над
псевдоиностранцем просто издевается. И каково же было моё удивление, когда он
вдруг спросил: 50 центов тебе нужно? И дал – ровно 50. Молодой человек радостно
удалился, может быть, даже в направлении Кашкайша.
Я пялилась на мужчину…
- Почему вы сделали это? Ведь вся его история – это
неправда. А вы при этом – безработный.
- Ну, у меня был отец и мать, у них тоже были мать и отец, и
у парня этого есть отец и мать, в целом мы все дети одного отца, дети бога. Я
дал ему, потому что он тоже сын бога. Нет, вы не подумайте, я не про религию.
Ни в какую религию я не верю. А в бога – верю. И в то, что мы живем, чтобы
стать ближе к богу, тоже верю. Стараюсь что-то делать для этого. Вы
по-португальски понимаете, да? Как вас зовут?
- Джулия.
- А меня Андре.
Он протянул мне руку.
- Боа тарде, сеньора Джулия. Не бойтесь.
Я протянула свою в ответ.
- Боа тарде, сеньор Андре. Я не боюсь.
Андре неожиданно вместо пожатия медленно поцеловал мою руку.
- Понимаете, важно не врать.
- Но парень же сказал неправду
- Скорее всего, да. Но наверняка мы не знаем. В жизни много
разного может произойти. Вы знаете, я видел войну, там было всякое.
- Какую войну?
- Я воевал, в Афганистане, тогда был ещё Советский Союз,
если вы про такое слышали.
- Я вообще-то русская.
- Так какого хуя мы с вами по-португальски разговариваем? –
спросил он на русском, но с каким-то лёгким акцентом.
В миг мы превратились из португальских сеньоров в славянских
Андрея и Юлю, поговорили ещё полчаса (про жизнь, Украину и Россию, его дочь в
Ужгороде, которая рвется вместе со страной в Европу, а правильно было бы в
Россию, потому что славяне-братья все равно, но при нынешнем уровне пропаганды
люди сошли с ума, что у него был инсульт, он сорок дней был в коме, похудел на
двадцать килограмм, больница была хорошая, его поставили на ноги, но за это
время потерял работу, сейчас уже чувствует себя здоровым, и всё у него будет
хорошо, и вообще у него всегда всё хорошо, есть всё, чего он хочет, и будет,
чего он хочет, и у меня тоже будет то, чего я захочу, что хочу я вернуться в
августе в Лиссабон, что вечером у меня самолет в Москву,…), и я пошла на
процессию к моей любимой Senhora de Saude. Потому
что я, в отличие от Андрея, всё-таки люблю церковь.
Только вот пятьдесят
центов дала не я, а он…
Комментарии
Отправить комментарий